Люди, которых я знал. Реставратор Любовь Шуляк
Любовь Митрофановна Шуляк родилась в Петербурге и всегда оставалась настоящей петербурженкой по духу и воспитанию. В сорок шестом она приехала в Новгород и, как оказалась, навсегда. Тогда, в сороковые, надо было срочно спасать памятники от дальнейшего разрушения. Осадки, ветра, морозы доделывали то, что не успела сделать война. Надо было срочно закрывать памятники кровлей, заделывать пробоины, собирать лежащую в отвалах штукатурку с древними фресками. Этим и занималась Любовь Шуляк, в распоряжение которой власти выделили целую роту пленных немцев. Вчерашние вояки безропотно подчинялись маленькой русской женщине, которая умело ими командовала. В качестве премии за самый большой найденный фрагмент фресок она выдавала им премию из своего скудного продовольственного пайка.
Однажды прораб из бывших фронтовиков при ней надавал пощечин отлынивавшему от работы немцу. Любовь Митрофановна отвела его в сторонку и сказала: "Я понимаю, как вы настрадались на фронте и что вы чувствуете к этим людям, которые принесли нам столько несчастий. Но мы с вами должны им показать, что мы лучше их, что мы порядочные, добрые люди, а не звери, какими нас изображают".
Больше прораб руки не распускал.
Вместе с немцами Шуляк спасала лежавшую в руинах знаменитую Нередицу. Каждое утро они шли сюда за несколько километров, по колено увязая в снегу. Над их головами угрожающе нависали каменные обломки, среди завалов часто попадались неразорвавшиеся бомбы, и тогда приходилось останавливать работу, дожидаясь саперов, которые тут же их взрывали. Когда становилось очень страшно, Любовь Митрофановна вспоминала слово: надо! "Когда надо, страх уходит, — говорила она. — Трудности становятся незаметными: надо спасать памятники, надо вернуть им жизнь не столько даже для нас, сегодняшних, сколько для будущих поколений. Это то, что если пропадет, то никакими миллионами не возродится. "Надо"— дитя здорового духа, а здоровый дух сильнее всего. Он может заставить немощное тело сделать то, чего не сможет сделать даже самое здоровое".
И это была святая правда. Повинуясь волшебному слову "надо", она потом уже в восьмидесятилетнем возрасте порхала птичкой по строительным лесам на головокружительной высоте.
В пятидесятые годы начался новый этап — восстановление разрушенных памятников. Чтобы придать им первозданный вид, нужно было сначала проделать кропотливую научно-исследовательскую работу, потом создать архитектурный проект, а затем осуществлять надзор за его воплощением. В эти годы Любовь Шуляк реставрировала церкви Дмитрия Солунского, Федора Стратилата, Иоанна Богослова на Витке, Николы на Липне, Спаса на Ильине, Рождества на Красном поле, Петра и Павла в Кожевниках. Многие из этих памятников ныне включены в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Именно тогда, в пятидесятые, родилась на свет знаменитая новгородская школа реставрации. Любовь Митрофановна стала ее фактической родоначальницей, являясь живым связующим звеном между дореволюционной реставрацией и талантливой, энергичной молодежью пятидесятых. Рядом с нею и под ее приглядом трудились молодые тогда Григорий Штендер, Леонид Красноречьев, Тамара Гладенко, Нинель Кузьмина, которые вскоре сами станут специалистами высочайшего класса. Вокруг Новгородских реставрационных мастерских тогда сложился уникальный творческо-производственный коллектив. Вместе с реставраторами работали самые талантливые историки и искусствоведы, самые толковые прорабы, самые искусные каменщики, кузнецы, плотники.
Своим ученикам Любовь Митрофановна передавала не только профессиональный опыт, но и свои моральные принципы, которые сейчас могут показаться устаревшими. Она была абсолютно бескорыстным человеком, готовым ради дела пожертвовать последним. Всегда вежливая в общении, Шуляк становилась яростно неуступчивой воительницей, когда дело касалось исторических памятников.
В конце семидесятых годов новгородские власти решили снести часть городского вала. Уже подогнали технику, но тут появилась Любовь Митрофановна и, недолго думая, упала на землю перед бульдозером, преграждая ему дорогу. Обалдевший бульдозерист пробовал уговорить чокнутую старушку сначала по- хорошему, потом по- плохому, поднимал ее, отводил в сторонку. Но как только бульдозер трогался с места, Любовь Митрофановна снова как подкошенная ложилась на его пути. Собралась целая толпа, и, в конце концов, властям пришлось отказаться от своего намерения.
Поэт Борис Эфрос посвятил Любови Шуляк такие стихи:
Чтоб нас встречали предрассветным блеском
Формующие небо купола
И связь веков звенела крепкой леской,
Ночами не отходят от стола,
От чертежей, разбросанных небрежно,
Лежащих грудами на старенькой тахте,
И изучают пристально и бережно
Сплетенье линий – те или не те,
Соразмеряют, спорят до отчаянья
И, опыт с интуицией сложив,
Искомое находят, как случайное:
Храм возникает, заново ожив.
У нее не было семьи, не было детей. Она говорила: "Мои дети — это памятники, которых я нянчила, когда после войны они были при смерти, в каждом из них есть кусочек меня, моего сердца".
В 1996 году Любови Митрофановне исполнилось сто лет. Свой юбилей отметила без всякой помпы и работала до самого последнего дня. Похоронили Любовь Митрофановну на Рождественском кладбище. Она была православной христианкой и всю жизнь хранила свою крестильную рубашку.
